Новости политика Россия - iCity.life Оренбург

Если вы принадлежите к числу убежденных сторонников внешнеполитических принципов Вильсона (Woodrow Wilson), то события последней четверти века, должно быть, стали для вас поводом для серьезных разочарований. Единственным перспективным политическим рецептом для глобализующегося мира была убежденность в либеральной демократии — три последние администрации исповедовали идеалы Вильсона и сделали распространение и укрепление демократии важнейшим элементом внешней политики США. Для Билла Клинтона это была «Стратегия национальной безопасности вовлеченности и расширения» (National Security Strategy of Engagement and Enlargement). Для Джорджа Буша-младшего это была «Стратегия свободы» (Freedom Agenda), изложенная им в своей второй инаугурационной речи и поддержанная высокопоставленными представителями власти вроде Кондолизы Райс. Барак Обама в отличие от своих предшественников уже не был таким ярым приверженцем идей Вильсона, но он назначил в свою администрацию множество пламенных либералов-интернационалистов, заявив: «Не существует более фундаментального права, чем возможность самим выбирать своих лидеров». И он открыто поддержал переход к демократическим режимам в Египте, Ливии, Йемене и в некоторых других странах.

К сожалению, в сборнике статей, который скоро выйдет под редакцией Лэрри Даймонда (Larry Diamond) и Марка Плэттнера (Mark Plattner), говорится, что эти (и другие) попытки распространения и укрепления демократии особым успехом не увенчались. Историям успеха вроде недавнего падения военного режима в Мьянме можно противопоставить более многочисленные и очевидные неудачи в Ливии, Йемене и Ираке, явное отступление от демократии в Турции, Венгрии, России, Польше и в других странах, а также проблемы с демократией в Евросоюзе и в самих Соединенных Штатах. Как отмечает в своей статье Даймонд, за последние 30 лет демократические устои пошатнулись или были разрушены почти в 25% демократических стран мира.

Возможно, вы подумаете, что такому реалисту, как я, абсолютно безразлично, какой режим правит в каком-то государстве, и какие институты существуют в его собственной стране, и что задача укрепления демократии волнует его еще меньше. Но вы ошибаетесь. Реалисты понимают, что политический строй и внутреннее устройство государства имеют большое значение (в этой связи Кеннет Уолтц написал целую книгу, в которой сравнивает различные виды демократического устройства). Они просто считают, что обычно гораздо важнее соотношение сил и стремление к безопасности, и что зачастую из-за этих общих системных проблем разные режимы действуют на удивление одинаково.

Даже в этом случае, у реалистов (и остальных) есть все основания выступать за демократию, не забывая при этом обо всех опасностях, связанных с демократическими преобразованиями. В странах с устойчивой демократией отмечается более долгосрочный экономический рост (в среднем), и в них лучше обстоят дела с защитой основных прав человека. Хотя демократические страны и не застрахованы от различных безрассудных поступков, они в меньшей степени склонны уничтожать в огромных количествах своих собственных граждан с помощью голода или неграмотных социальных проектов — главным образом, потому, что информация о мерах воздействия распространяется в этих странах гораздо быстрее, и чиновников можно привлекать к ответственности. Демократические страны развязывают войны и участвуют в них не реже, чем государства другого типа, но есть факты (весьма спорные), свидетельствующие о том, что они, как правило, друг с другом не воюют. Так что думаю, в целом, для наиболее гуманных представителей человечества было бы лучше, если бы демократических стран в мире было больше.

Правда, возникает вопрос: Что мы должны делать, чтобы добиться этого?

Рискую быть банальным: мы знаем, что в этом отношении неэффективно, и прекрасно понимаем, почему. Неэффективным является вооруженное вмешательство («смена режима, навязанная извне»). Идея, что США могут ввести войска, свергнуть главного деспота и его приспешников, написать новую конституцию, провести серию выборов и создать новую стабильную демократическую страну (причем, быстро!), всегда была иллюзорной, но огромнейшее количество умных и грамотных людей купились на эту идею — несмотря на множество фактов, ее опровергающих.

Распространение демократии с помощью армии не дает желаемого результата по нескольким очевидным причинам. Во-первых, успешные страны с либеральным правительством зависят далеко не только от написанной конституции или выборов. Для их функционирования необходимы еще эффективная правовая система, общая приверженность идеям плюрализма, хороший уровень доходов и образования и всеобщая уверенность в том, что политические партии, проигрывающие на конкретных выборах, имеют достаточные шансы показать лучший результат в будущем, а, значит, у них есть стимул и дальше работать в рамках системы. Поскольку для того, чтобы это устройство работало и выдержало испытание временем, необходимо грамотно выстроить и согласовать множество социальных составляющих, для создания более или менее успешных демократических стран на Западе потребовалось несколько столетий, причем, процесс этот зачастую вызывал серьезные противоречия и даже жесткие конфликты. Чтобы поверить, что американская армия сможет быстро и с небольшими финансовыми затратами экспортировать демократию, нужна была изрядная доля высокомерия, воспоминание о котором до сих пор вызывает оцепенение.

Во-вторых, применение военной силы для распространения демократии почти всегда вызывает ожесточенное сопротивление. Национализм и региональная идентичность до сих пор играют в современном мире важную роль, и большинству людей не нравится выполнять приказы вооруженных до зубов иностранных оккупантов. Более того, группировки, лишившиеся в ходе демократических преобразований своей власти, богатств или статуса (например, сунниты в Ираке после свержения Саддама), неизбежно будут стремиться взять в руки оружие и оказывать сопротивление, а соседние страны, интересы которых значительно пострадали в результате демократических преобразований, возможно, захотят остановить этот процесс или обратить его вспять. Для страны, сражающейся за демократию, такое развитие событий крайне нежелательно. Ведь насилие, как правило, приводит к власти тех лидеров, которые мастерски владеют практикой насилия, а не тех, у кого есть опыт в таких делах, как создание эффективных государственных институтов власти, заключение межфракционных соглашений, внедрение принципов терпимости, а также создание более устойчивой и эффективной экономики.

Еще хуже то, что иностранные оккупанты редко имеют достаточно информации, чтобы назначить на высокие посты достойных местных деятелей, и даже действия из самых лучших побуждениях — помочь новым властям — как правило, способствуют расцвету коррупции и совершенно неожиданным образом развращают местных политиков. Создание демократии в чужой стране — это колоссальный социальный проект, поэтому рассчитывать на то, что внешние силы смогут успешно его реализовать, это все равно, что просить кого-то построить атомную электростанцию без плана и чертежей в зоне землетрясения. В любом случае следует ждать немедленной ядерной катастрофы.

Отсюда следует вывод о том, что не существует быстрого, дешевого и надежного способа, с помощью которого внешние силы могли бы организовать и провести в зарубежной стране демократическую смену власти и соответствующие преобразования — особенно если у этой страны мало (или вообще нет) опыта демократических преобразований, но зато существуют глубокие социальные разногласия.

Итак, если распространение и укрепление демократии необходимо, а метод использования силы неприемлем, какой способ здесь подойдет? Хотел бы предложить два основных метода.

Первый — это дипломатия. При наличии настоящего значительного и идейного национального движения за демократию — как это было в странах Восточной Европы во время «бархатных революций» или в современной Мьянме — сильные зарубежные государства, чтобы поддержать постепенные демократические преобразования, могут использовать более искусные и менее заметные способы влияния. В ряде случаев Соединенные Штаты успешно с этим справились (например, в Южной Корее, на Филиппинах и т. д.), действуя настойчиво и терпеливо и используя инструменты невоенного характера — такие, как санкции. В этих случаях движение за демократию зарождалось задолго до этого в течение многих лет, пользовалось широкой общественной поддержкой и лишь затем окончательно окрепло. Использование дипломатических методов, может, и не так увлекательно, как «шок и трепет» военного вмешательства, но оно требует гораздо меньших затрат, а вероятность успеха при этом гораздо выше.

Второе, что мы могли бы сделать — это стать лучше и подать пример. Демократические идеалы США скорее станут образцом для подражания, если Америку будут повсеместно считать страной справедливой, благополучной, динамичной и толерантной. А не страной, в которой господствует неравенство, ведущие политики являются крикливыми ксенофобами, тюрьмы переполнены (как ни в какой другой стране мира), а аэропорты и другие объекты жизнеобеспечения населения находятся в явном запустении — и при всем этом кажется, что никто не в состоянии что-то сделать. Когда миллионы правомочных лиц лишены возможности участвовать в голосовании, или когда горстка миллиардеров и другие представители финансовых кругов оказывают несоразмерное и пагубное влияние на политику США, вряд ли стоит удивляться, тому, что другие страны уже не считают декларируемые Америкой идеалы такими же привлекательными, как когда-то. Добавьте сюда Гуантанамо, целенаправленные убийства, Абу-Грейб, слишком усердную слежку АНБ и нежелание привлекать к ответственности влиятельных лиц за их деяния — и вот уже перед вами довольно неблаговидный образ.

Короче говоря, США смогут успешнее распространять и укреплять демократию в других странах, если для начала постараются соответствовать своим идеалам у себя дома. Провести необходимые реформы будет нелегко (и у меня нет волшебного рецепта, который помог бы это сделать), но осуществить реформы в США будет немного легче, чем построить крепкое демократическое государство в Афганистане, Йемене или в любой другой стране, где мы терпим неудачи уже лет десять или еще дольше.

Если мы сделаем Америку лучше, многие американцы смогут жить в полной безопасности, в достатке и изобилии, процветать и гордиться своей жизнью. Возможно, я слишком размечтался, ну а вдруг попытки улучшить жизнь американцев здесь, дома, окажутся еще и самым надежным способом улучшить перспективы развития демократии в других странах?